Анонимные истории

Раньше не понимала, зачем некоторые девушки накачивают себе вареники вместо губ. Они же видят себя в зеркало — ну реально перебор уже, губа до носа достает. Так я думала, пока первый раз не увеличила себе губы. Потом второй, третий, пятый, десятый. И да, я реально не вижу, что они большие, они все еще маленькие, и вот еще чуть-чуть бы добавить, и будет идеально. Но обычно после этого чуть-чуть следует еще чуть-чуть… Это какой-то замкнутый круг.

Моя жена всегда носила длинные рукава. Даже дома. Даже летом. Говорила — стесняется родимых пятен.
Однажды я вернулся с командировки на день раньше. Открыл дверь — тишина. Захожу в спальню — она спит, руки раскрыты. На запястьях — не пятна. Надписи. Царапины. Одна из них свежая: «Он узнает — и тогда всё начнётся».
Я сфоткал. Утром показал.
Она улыбнулась и сказала:
— Прости, теперь тебе тоже нельзя уходить.

Мой дед был молчуном. Про войну — ни слова, про молодость — тем более. Но всегда говорил:
— Никогда не копай под сараем.
После его смерти мы решили разобрать участок. Я, конечно, первым делом залез под сарай. Через час копки нашёл железную коробку.
Открыл — внутри военная форма, женская туфелька… и человеческий череп.
Пока стоял в ступоре — в доме раздался звонок.
На экране — "Дед".
Я не поверил. Поднял трубку.
Голос холодный, жёсткий:
— Я же говорил…

Ужасно разболелся зуб, помчалась в стоматологию. Посмотрели, вкололи наркоз, обновили пломбу и отпустили. Я довольная прихожу домой. Спустя пару часов снова адская боль и час до закрытия клиники. Бегом обратно. Оказалось — зуб мудрости, отправили на удаление. Сажусь в кресло с просьбой сделать наркоз покрепче, т. к. уж очень страшно... 5 сек, и зуб удалён. Счастливая и слюнявая выхожу в холл, смотрю в зеркало и... О Боги! Правый глаз не моргает! Я в панике уже представила себя одноглазой! Оказалось наркоз, сука!

Я не собиралась с ним знакомиться. Я вообще ехала к подруге поплакать, пожаловаться на жизнь и сказать, что все мужчины одинаковые. Он просто сидел рядом в электричке. Весь какой-то не в тему: с розовым пакетом, в сандалиях и с наушниками на шапке. Да, на шапке. В июне.
Я внутренне закатила глаза. А потом он неожиданно протянул мне конфету и сказал: Читать далее...

От природы брюнетка. После первых родов в 21 год стали седеть волосы. Жизнь была не сахар, нервы и стрессы, а может, наследственность. Но не в этом суть. Я уже бабушка и в свои 47 почти полностью белая. От постоянных окрашиваний лезут волосы. Приходится делать перерывы на лечение волос. Муж начал выговаривать, что ему стыдно за мою неухоженность. А вчера назвал меня седоволосой блядью... Типа в шутку. Наверное, куплю парик или побреюсь налысо.

Мы долго не могли зачать ребенка, перепробовав все методы, с третьего раза через искусственное оплодотворение у нас появился наш любимый малыш. И не знаю что случилось, но у жены поехала крыша. Первым делом она отказалась его кормить грудью. Потом перестала его укладывать, забывала его кормить. Иногда путала и называла его другим именем. А однажды я вернулся домой с работы и обнаружил двух летнего сына дома одного. Жена так и не вернулась домой.
Спустя три месяца мы узнали, что оказывается моя любимая...

Когда мне было 16 лет, ухаживал за мной мальчик старше меня, тогда не воспринимала его всерьёз, мне нравился другой. Можно даже сказать, что тешила своё самолюбие, играла с ним. Однажды в двенадцатом часу ночи запросила белые лилии, а магазины все закрыты. Уж не знаю, где он её взял, но вернулся минут через 40 с окровавленной щекой и лилией. Прошло уже 10 лет, контактов, естественно, не осталось, мне с тех пор дарили много подарков и огромные букеты, но та лилия была самой романтичной, жаль, я тогда не оценила.

Ты же мать-одиночка, зачем тебе наследство. — Пусть дом достанется брату, ему нужнее

— Ну, по-честному, тебе же не к спеху — ты одна, а у меня семья, дети.
Нам и площадь нужнее, — сказал брат, раскладывая по тарелкам тушёную капусту, будто речь шла о чём-то обыденном.

Наталья отложила вилку. Запах тушёной капусты вдруг стал каким-то приторным. Артём ел, не поднимая глаз, жевал медленно, будто и не заметил, что сказал.
— А я — не семья? — Спросила Наталья.
Он посмотрел на неё с извиняющимся выражением, но в глазах — пусто.
— Ты не обижайся. Ты сама понимаешь — у вас всё проще. Ты в своей двушке, вдвоём с сыном. Спокойно.
Жена брата, Таня, подхватила:
— Сейчас всё дорого. У нас ипотека, секции. А у тебя, слава богу, муж квартиру оставил. Чего тебе делить?
Наталья тихо вытерла руки салфеткой. Посмотрела на сына — тот ковырял картошку, не вслушиваясь.
— Я, пожалуй, поеду, — сказала она. — Устала.
На улице уже темнело. Наталья шла молча, а Артём бежал чуть впереди, размахивая рюкзаком. У подъезда остановился, обернулся:
— Мам, а чего ты на дядю обиделась?

— Я не обиделась, — ответила Наталья. — Просто устала.
Дома поставила чайник, но не стала пить. Села на кухне, смотрела в окно. Подъезд напротив. Свет в окне — кто-то пришёл. Всё так же, как всегда. Только внутри что-то дрогнуло, осело.
Через два дня брат позвонил. Разговор начался буднично:
— Слушай, может, не будешь вступать в наследство? Дом оставим мне. Там долги по налогам, кредитке. Тебе это зачем? Волокита, бумаги. Ты ведь мать-одиночка, у тебя квартира есть. Наследство тебе и не критично.
Наталья слушала и молчала. Потом спросила:
— А ты считаешь, что я не имею права?
— Не так. Просто тебе хватит того, что есть. Мне сложнее.
Она положила трубку. Не прощаясь. Потом пошла к матери. На кухне пахло жареным луком. Мать мешала что-то в сковородке.
— Что ты скажешь? — Наталья держалась за спинку стула.

Мать вздохнула:
— Ну ты же одна. Квартира от мужа осталась. Пусть брат заберёт дом — он с семьёй. Ему нужнее.
Слова ложились как кирпичи. Тяжело, глухо.
На работе рассказала Ольге, коллеге. Та пожала плечами:
— Ну ты же без мужа. На одного проще. Ничего, выкрутишься.
А вечером Наталья позвонила старому другу. Жаловалась — он слушал, потом сказал:
— Ты сильная. Всегда сама. Я даже забыл, что тебе кто-то может быть должен.
После разговора она долго смотрела на заявление о вступлении в наследство. Потом позвонила подруге:
— А если они правы? Может, мне и правда хватит того, что есть... Я устала воевать.
Она вспомнила, как отец после инсульта жил у неё. Как ставила капельницы, искала врачей. Брат тогда сказал — не справится с двумя детьми. Она не спорила.

Вечером снова позвонила брату:
— Я ухаживала за отцом. Сама. Два года. Помнишь?
— Это было твоё решение. У нас тогда младший болел. Ты знала, что нам не до этого. У тебя квартира, у нас долги. Ты хочешь, чтобы мои дети в ипотеке жили, пока ты с квартирой и долей? Это справедливо?
Мать снова подтвердила:
— Ну он же глава семьи. А ты... ты у нас свободная. Всегда сама по себе.
Наталья села у окна. Смотрела на тёмное стекло. Там отражалась она — уставшая, с опущенными плечами.
— Вы мне никогда не помогали. Даже когда Серёжи не стало — вы просто отстранились. А я всё тащила. Работала. Молчала. А теперь — опять я должна отступить?
Артём вечером собирал тетрадки. Вдруг спросил:
— Мам, а бабушка сказала по телефону, что у нас не совсем настоящая семья. Это правда?
Наталья села рядом. Смотрела на него, на тонкую шею, растрёпанные волосы

Мамы, моя и мужа, ходят по дому с ножами. Работают на кухне, нужно куда-то — выключить телевизор в комнате, открыть дверь на звонок, — так и идут прямо с ножом остриём вперёд. На замечания невнятно нервничают: "Чё такого-то, я же просто!.." Маме семьдесят, свекрови восемьдесят. Обе работали в столовой.